Читаю книгу Владимира Зисмана «Путеводитель по оркестру и его задворкам». Очарована. Автор сам оркестровый музыкант, поэтому все нюансы знает как до, ре, ми. При этом пишет очень увлекательно, просто и с юмором, который бальзамом на душу.

В ходе прочтения возникали воспоминания, мысли и желание что-нибудь написать. Уж больно заразительно Зисман пишет.

К музыке я отношение имею самое отдаленное – 8 классов музыкальной школы, вымученных, выстраданных и большей частью прогулянных. Полагаю, преподы тоже были не в восторге от моих отсутствующих способностей. Самым мучительным были занятия по сольфеджио и хор. Медведь, пожалуй, даже и не один, топтал мои ушки с большим старанием. Как в песенке «мишка с куклой громко топают».

В хоре я пела (якобы) вторым голосом, но всегда переходила на первую партию, поскольку до сих пор не понимаю, как можно слышать какую-то другую мелодию, окромя основной. Хористка (или хоровичка?!), энергичная женщина с копной черных взбитых волос, однажды с отвращением прислушиваясь к явному диссонансу, обнаружила его источник в моем лице и попросила петь потише. Я нашла простой способ избавить ее (и себя) от мучений и стала просто беззвучно открывать рот.

При этом петь я любила. Дома открывался толстый песенник, и я вопила все подряд, начиная с «Интернационала». При этом если мелодии песни не знала, меня это не смущало – пела как пелось. Впоследствии была удивлена, когда услышала некоторые песни – оказывается, я почти угадала мелодии. Может во мне погиб великий композитор-песенник???

По прошествии лет понимаю, что музыкалка все-таки принесла пользу – худо-бедно я отличаю композиторов, классическую музыку слушать люблю (правда, выборочно) и разучивание гамм дало некоторую беглость пальцам. Во всяком случае, печатать на машинке я научилась быстро.

И трепет перед музыкантами остался – очень уважаю их труд. Долго почитала их неземными существами, которым чуждо все суетное и не возвышенное. Ну дура, что поделать. Взрослея, разбила невероятное количество розовых очков (но всегда имею в запасе еще большее).

Пример из жизни. В очень уважаемом и любимом музыкальном коллективе был некий юноша, чей ангельский образ полностью совпадал в моем понимании с образом Музыканта. Хрупкий, невесомый, несколько трагичный… И вот оно – падение флера с моих очей. Пошла в магазин, протянула руку, чтобы открыть дверь, но она сама распахнулась. Широко. И в проеме оной двери стоял Он. Я замерла. Дверь сделала попытку закрыться, немного защемив Его. И тут из уст ангела раздались вполне земные, отборные слова. Матерился он так же виртуозно, как и играл.

Боль.

Теперь о приятном. Давно это было. Сидела в Пушкинке, и тут всех читателей стали активно загонять в актовый зал. Что такое? Оказывается,  должен выступать какой-то пианист из Москвы, а зал пустой. Ну, я пошла. Алексей Наседкин. Это потом я узнала, что он народный артист, профессор Московской консерватории.

Помню его лицо, когда он заглянул в зал – с таким радостным ожиданием. А там – полтора человека. Вернулся он через пять минут во фраке, в блестящих таких ботинках, прошел на сцену и сел за пианино. Вестимо, не Стейнвен. И заиграл.

Я вросла в кресло с первых звуков. Наседкин играл так, как будто перед ним  заполненный зал какой-нибудь знаменитой филармонии, с таким удовольствием и вдохновением. Господи, я готова была рыдать! Очень легкая, светлая душа пианиста звучала в каждой ноте. После концерта его провожали долгими овациями те немногие, кто был в зале. И он улыбался так искренне, раскланиваясь с достоинством и уважением к публике.

Я не знаю, каким человеком был Алексей Наседкин (к сожалению, его не стало в 2014 году). Я просто влюбилась в него. Много лет прошло, а я хорошо помню его доброе лицо и то волшебное погружение в музыку.