11 декабря в Саха театре состоялись две премьеры по произведениям П.А. Ойунского. Режиссерами постановок стали Сергей Потапов и Лена Гримм. По приглашению режиссера нам посчастливилось спокойно поработать с камерой из “оркестровой ямы”, было даже разрешение во время прогона побегать между актерами по сцене, но мы этого не осмелились сделать по понятным причинам,… чтобы не мешать им.

Мы остановимся на спектакле С. Потапова, творчество которого открывает в синтетичных искусствах последних лет как кино и театр, муки личной эстетической трансформации, о которых мы писали ранее (см. статьи электронной газеты на сайте «ysaa.ru»). Символическое прочтение небольшого, всего на 2 книжных страницы, произведения Платона Ойунского «Иирбит Ньукуус», позволило обозначить в 50-минутном спектакле настолько широкий спектр идей, что раскрыть их все многогранное переплетение довольно сложно.

На репетиции-прогоне зрителями были какие-то школьники и сами артисты Саха театра, ждущие своей репетиции с Леной Гримм… Они не ожидали, что я их сниму, подсветив вспышкой. На лицах – все во внимании, 🙂 самые трогательные зрители получились…

Ранее мы отмечали, насколько сложен переход для любой национальной культуры от мифологически к метафизически оперирующему сознанию. Этот переход для саха растянулся уже на столетие. А временными точками продуктивного самопреобразования культуры, по которым мы можем судить о таком переходе, становятся подобные литературные и театральные произведения искусства, разнесенные во времени почти на столетие. Живая плоть этой метаморфозы проходит по судьбам людей, которые пытаются Жить, неся в самих себе разрывающие полюса мировоззрений. Таковым оказалось бремя самого автора литературного произведения, такова ноша режиссера, нашего современника.

Хоть это произведение “Иирбит Ньукуус” (“Безумный Ньукуус”) основано на реальном персонаже Н.И. Попове — уроженце Мегино-Кангаласского улуса, все же, литературный персонаж — это для художника всегда возможность создания вымышленной формы, для того чтобы что-то понять в себе, помыслить. А помыслить о человеке как событии и словах из его уст как состоянии сознания, есть о чем. Напомним читателям, что Иирбит Ньукуус был живьем сожжен белобандитами в годы гражданской войны. Пророки всегда что-то оставляли нам, сказав что-то на прощание. Ньукуус высказал четыре свои мысли. Они стали метафорическим сказанием о природе мышления на пограничье социальности Старого и Нового, культур и языковых форм. Неспроста там появляется свой «понятийный аппарат» алхимии игральных карт и, самое главное, нет еще возможности отказаться от жертвенности во имя идей. Тема жертвенности, к которой апеллирует сам Платон Ойунский, намекая на образ Джордано Бруно, скрывает целую историко-философскую эпоху с Галилеем, Декартом и другими. Это тема отдельного разговора.

Искусно показано артистом перерождение всего лишь за одну минуту Ньукууса в образ самого Платона Ойунского. Мы было подверглись какой-то театральной мистике, когда фотографировали это событие. Профиль, обозначенный актером Дорофеевым в конце метаморфозы однозначно вырисовывал профиль Платона Алексеевича… Сергей Потапов моделирует литературный рассказ, выявляя дополнительные возможности такими средствами как введение нового активного героя — жены Ньукууса, символических предметов и явлений, обрамленных магическим звучанием органных музыкальных партий, которые создают особую религиозную атмосферу. Мультисимволическими смыслами сработало зеркало, отражающее мысль о том, что иногда тяжела ноша твоего образа, на котором тебя же могут и распнуть. Это библейский смысловой полюс. С другой стороны, оно в конце становится символом собранного человеческого бытия, – ты, наконец, отражаешься в нем целиком. Но передан символ цельного зеркала в модусе символа — смерти. Все собралось и сработало метафизически точно. Мы сами стали свидетелем символического синтеза на одном из последних прогонов спектакля. Зеркало заняло четкий смысловой горизонт, когда отразило лежащее «тело мужа» и лицо его жены. Это новое было введено С. Потаповым прямо на последней перед премьерой репетиции. Режиссером создан отличный памятник, в смысле — ментальная конструкция, непростого, идеологически неснивелированного образа Платона Ойунского. На барельефе памятника Джордано Бруно, который не могли поставить в Риме долгие годы написано: «Джордано Бруно — от столетия, которое он предвидел, на том месте, где был зажжён костёр». Параллели проведены. Есть памятник и на той же площади театр, на сцене которого живьем горел человек. Точки расставлены, сама живая форма сценической постановки сделала это за нас.

В главной роли спектакля Роман Дорофеев и Елена Маркова. Сценография Михаила Егорова, костюмы – Сарданы Федотовой, музыкальное оформление Владимира Пестрякова.

Алексей Пудов, к.филос.н., доцент ЯГСХА