1 месяц назад 27
Возвращая символическое культуре, пробуждая ее научно-техническую, художественную и предпринимательскую изобретательность
Для немногочисленных северных культур важно сохранить творческое начало, как принято сейчас называть — креативность, то самое адаптивное качество, помогавшее выживать на протяжении тысячелетий в условиях северной природы, не прощающей ошибок. Это ценный капитал северных культур научил принимать оперативные и продуктивные решения
Северянам не сложно адаптироваться, например, к подражательной культуре — культуре «копирования» или так называемого мимесиса, захлестнувшей волной массовой культуры. Но это не главное выгодное их качество. Вливаться в такую культуру и тем более конкурировать с ней — вторично.
Продуктивность северных культур продиктована их особенным в творчестве — соединением двух культурных полюсов. Особенное — это сохранение «связи с предками» и заимствование полезного в других культурах, востребованное конкретной культурно-исторической задачей. Действенность синтеза обеспечена символическим, присутствующим в сознании — прошлым и современным. Заметим, что культурная динамика современных этнокультур Севера и Арктики запитана именно таким сочетанием — символьного этнокультурного начала и универсальной метафизики мирового наследия.
Этой особенностью синтезировать эгрегоры традиции и новации, объясняется развитие и ренессансные прорывы современной этнокультуры северян. Ведь то, что названо ренессансом, либо культурной мутацией, например, античности, в сущности представляет выход к символьному топосу культуры.
Например, православие в русской культуре. Это не что иное как ренессансное приобщение к глубинной символьной топике христианства, ее метафизичным основаниям. Это «первый русский ренессанс», расширение этносимволизма русской народной культуры, сопрягшейся с символом Христа как чистого страдания. Именно христианский символ поставил русскую культуру на предел, в интенсивное время, стал органом рождения новых вселенских смыслов, проводимых через русскую культуру. Так впоследствии появилась мессианская русская идея и дискурс вокруг нее, сформировавший русскую религиозную философию.
На рубеже XIX и XX столетий русская культура испытала второй ренессанс, свой Серебряный век, авангардным выражением которого стало искусство, философия дополненные уже теперь научно-техническим воплощением русского символьного эгрегора. Достижения русского Серебряного века в живописи, литературе, балете, театре и кинематографе по сию пору питают мировую культуру. В нашей терминологии, это был русский этномодерн, соединяющий символическое русской фольклорной традиции и классицизма XIX столетия, органически преломленные освоенным европейским модерном.
В свою очередь, якутский культурный ренессанс зафиксирован якутским этномодерном — синтезом символьно представленного этно и метафизики того же модерна. Для зажигания искры контактного ренессанса, якутской культуре понадобилось примерно столетие, что по скорости превзошло подготовительные этапы в европейской и русской культуре. Именно такое время понадобилось этнокультуре для освоения уже существующих принципов модерна. Это произошло на волне модернизационных преобразований России конца XIX и советской модернизации. Мы писали о нем в своих материалах, касательно особого качества профессионального искусства Якутии (смотрите, например: https://sakhalife.ru/o-kinematografe-i-serebryanom-veke-yakutskoj-kultury/ https://sakhalife.ru/severyanin-v-simvolicheskom-prostranstve-mirovoj-kultury/ https://sakhalife.ru/novaya-elektronnaya-kniga-ot-naczionalnoj-biblioteki-manifest-etnomoderna/), прозвучавшего на общероссийском и международном уровне.
Наш культурный ренессанс в парадигме этномодерна становится прологом для завершенной модернизации — хозяйственно-организационного, экономического осовременивания во второй четверти XXI века. Фундаментом и отличительным моментом становится синтез символьных конструктов — «неожиданно использованное старое» или открытие родной культуры с позиции и через призму мировой.
В обоих случаях, «глобализм» русской и якутской культуры выражается возможностью узреть миссию культуры в целом, сформулировать ее уникальный мэсседж этому миру. Это становится новым качеством модернизированной культуры — перманентным референсом к культуре мировой. В пределе его можно обозначить способностью «взвалить на свои плечи судьбу мира», по крайней мере, в определенной культурной нише.
Наш северный этномодерн раскроется особенным отношением к природе, ее сакрализацией и одухотворением. Можно сказать, северными культурами тонко ощущается жесткий природный детерминизм последствий нарушения традиционных принципов мирохозяйствования. Подобное почти не найти в мировых религиях, тем более в установках модерна. Последнее стало одной из причин мировоззренческой тупиковости модерна. Ему приписывается экологический коллапс.
Важное заключается еще и в том, что синтетизм этномодерна, ренессансность северных этнокультур России, заостряет вопросы самобытия. Они активно используют возможности культуры для поиска форм собственного бытия. Если какая-либо форма культуры, например, вид искусства не позволяет этнокультуре сбываться, то они находят иной способ. Им важно обретать свое бытие. Причем планка в потребности бытия у северных культур с эпохи завершившейся советской модернизации резко выросла. Это следствие результата культурного синтеза, требующего реализации человеческого существования. Если нет возможности реализоваться в литературе, то акцент смещается к музыкальному творчеству, авторским — изобразительному искусству, спорту, театру, кинематографу, цирковому искусству, еще чему-то, о чем мы пока не догадываемся. Искусство, тонко прочувствованное северными культурами стало главной нишей реализации культурной избыточности и ренессансного перегрева культуры во второй половине XX, первой четверти XXI века. Все основные виды искусства — от живописи и графики, до циркового и эстрадного, были задействованы северными этническими культурами.
Новые условия «капиталистического соревнования» выдвигают для культуры новые вызовы, смещая точку реализации бытия к его сублимированным формам. Национальный кинематограф, не успев выполнить определенные задачи, завершает проект авторского кино, превращаясь в аналог «культурных франшиз» — сериалов медийных платформ. Ведь слепо индустриализированный мировой кинематограф последних десятилетий, у которого ранее были в основе свои долгоиграющие идеологемы, завершил проект «авторского кино». Он также безжалостен к проблемам национального, уже должными стать крайне универсальными и узкими продуктами молодежной среды. Здесь тонкая грань, которую выдержать сложно, лишь единицам, не идущим на поводу рынка и для которых внутренние и эстетические задачи важнее. Для них, по всей видимости, должен найтись государственный и общественный протекторат и заказ на мэсседж.
Таким образом, если «язык» и форма определенного вида культуры/искусства не позволяет этнической культуре сбываться, то бытийный акцент смещается, мигрируя в иную сферу, возможно принимая андерграундные формы, но в основном сублимируясь потребностью коммерциализироваться. И здесь можно констатировать, что возникли онтологичные предпосылки для реализации хозяйственно-экономических форм завершенной модернизации.
Перед этнокультурой стоит главная конструктивная задача — сбываться в актуальных формах бытия. И это возможно при качественно иной культуре, не захлестнутой культурой мимесиса, то есть примитивного подражания. Нам нужна инвентивная или изобретательная культура, как мы ее называем — «первичная» культура или культура пионерная. Она активна на волне культурного ренессанса, возможностей символизации определенных состояний сознания, в противоположность семиотизации нарастающего вала культурных формализмов, захлестнувших через масскульт все мировые культуры и субкультуры.
Это привело к тому, что изобретательная первичная культура стала слаба даже в странах с таковой основой. Она живет благодаря трудовым мигрантам-интеллектуалам, вытягивая у них все соки национального символьного сознания. Она пока еще жива благодаря граничному эффекту символического синтеза «этно» той страны, откуда они прибыли и метафизики модерна западного общества. Принципиального культурного ренессанса там нет и не будет. Лишь затухающие фронтирные эффекты символического синтеза — спорадические эффекты глобального этномодерна будут питать творческие порывы западного общества.
Мы же, напротив, находимся в качественно иной ситуации. Мы у себя на родине, в своей родной культурной ойкумене, которой мы должны придать дополнительный вектор символотворчества на волне активной модернизации в той самой парадигме этномодерна. Сегодня символотворчество должно проявится не только в искусстве, а в основе разных производственных сфер и бизнес-идей.
Мимесисные культуры вторичной изобретательности, подобно культуре Китая, так или иначе, «принципиально обречены» на продолжительном временном отрезке. Их индустриальный взлет последних трех десятилетий также был обеспечен рыночной диверсификацией и трудовыми мигрантами-инженерами с первичной инвентивной культурой из Европы, США или Японии. Китайское преуспевание стало ни чем иным как умением вырвать у пионерной культуры его сливки — инновации и технологические изобретения, воплотив их «в железе», и последующей демпинговой реализации, захватывающей мировые рынки. Эта тенденция сегодня пролонгируется в китайской экспансии проектов новых «шелковых путей», один из которых запланирован и на нашем маршруте Северного морского пути.
Возникает острый вопрос о востребованности пионерных начал в культуре, их живом источнике. На наш взгляд, этими первичными культурами должны стремиться стать культуры Севера и Арктики, сохранившие свой этнический эгрегор. Это наш культурный капитал, который должен быть реализован и монетизирован в инновационном плане и пока слабо развитой производственно-технологической культуре. Есть чему научиться в ближайшее десятилетие. Мы по природе своей далеки от дословного копирования, у нас развито «упрощающее совершенствование», резко повышающее надежность в условиях Крайнего Севера. Мы действуем в парадигме не преобразовать природу, а сделать искусственное более «природосообразным», а значит надежным, простым в эксплуатации, удобным для нашей суровой и неприхотливой действительности.
Прологом для организационно-хозяйственной модернизации служат инструменты научно-технической изобретательности, которой должны посвятить сегодня культуры Севера и Арктики пристальное внимание. Реальное научно-техническое творчество, соединение с научных результатов и основанных на них технологиях с бизнесом и производством, становится завершающим этапом комплексной модернизации, которые органически обязаны совершить северные культуры России.
Фото: автора
Источник: Алексей Пудов,
кандидат философских наук, доцент
